Преступность безысходности: почему существуют два кардинально противоположных взгляда на белорусский криминал

Сообщение о том, что белорусские граждане стали одними из лидеров по правонарушениям в Польше, в самой Беларуси прошло практически незамеченным. Хотя, чем не повод удивляться: ведь низкая криминогенность всегда была визитной карточной страны, такой же, как и, например, чистые улицы. В принципе и сам Лукашенко часто хвалится «порядком» в своей вотчине, где огромный, раздутый милицейский штат является де-факто привилегированной прослойкой.

При этом факт остается фактом. По данным польского портала RMF FM, белорусы, совершившие в прошлом году 1122 правонарушения вошли на «позорный пьедестал» вместе с гражданами Украины, совершившими 9753 правонарушений и Грузии (1780 нарушений). Что касается украинцев, то и их община в соседней стране существенно больше белорусской: на 307 313 видов на жительство, полученных украинцами в 2023 году приходилось 281 279, полученных белорусами.

Но вот, например, индусы, получившие в том же году 207 966 виз, демонстрируют завидную законопослушность. Чем не повод поинтересоваться: а что на самом деле представляет сегодня собой белорусская преступность?

• Бегло просмотрев публикации СМИ, можно заметить интересную тенденцию: чем больше внутри Беларуси чиновники рапортуют о снижении всех криминогенных показателей, тем хуже ситуацию оценивают наблюдатели внешние.

Вот для примера: генпрокурор Андрей Швед буквально на днях отрапортовал о том, что уровень преступности в стране по сравнению с 2023-м годом «достиг своего исторического минимума». По его словам, в стране стало меньше убийств (175 в 2024-м против 224 в 2023 году) и других преступлений против жизни и здоровья, количество краж уменьшилось с 20 708 до 14 654. Единственное, что беспокоит Шведа, это рост киберпреступности, в том числе и пресловутые телефонные аферисты.

• Все это радикальным образом контрастирует с прошлогоднем мировым рейтингом Crime Index, в котором Беларусь заняла 54 место, получив титул «одной из самых преступных стран Европы».

Для оценки криминогенности стран в рейтинге преступности портала Numbeo используется шкала от 0 до 100. Создатели рейтинга считают, что отметка ниже 20 соответствует странам с очень низким уровнем преступности, от 20 до 40 — с низким, от 40 до 60 — с умеренным, от 60 до 80 — с высоким, а выше 80 — с очень высоким. При этом до 2020 года Беларусь действительно выглядела весьма благополучно не только по сравнению с соседями, но и многими европейскими государствами. В начале 2020 года индекс преступности в Беларуси оценивался в 24,99 балла, тогда как Польша находилась на отметке в 28,5 баллов, Литва — в 33,06 балла, Латвия — в 36,95 баллов, Россия — в 41,12 балл, Украина — в 48,85 баллов.

• Однако уже в начале 2021 года индекс преступности в Беларуси резко возрос до отметки в 60,27. С каждым годом этот показатель понемногу снижается, но на момент первого полугодия 2024 года Беларусь по-прежнему остается одной из самых опасных стран Европы с показателем 50,6 баллов. Выше среди европейских стран — только у Франции (55,3 баллов). Даже воюющие Украина (46,8 баллов) и Россия (38,9 баллов) демонстрируют лучшие показатели.

Если не считать возможных манипуляций со статистикой, причина расхождения может крыться в форме подсчетов. Если генпрокурор Швед меряет криминогенную обстановку в стране цифрами уголовных дел, то авторы Crime Index учитывают и такие показатели как общее восприятие уровня преступности, ощущаемая безопасность, обеспокоенность по поводу конкретных преступлений, оценка уровня преступлений против собственности, оценка уровня насильственных преступлений.

Картина в итоге получается другой из-за специфики белорусской преступности, не похожей ни на европейскую, ни на азиатскую, ни даже на русскую — каким бы странным это не показалось. Да, в Беларуси не сформировались такие крупные мафиозные конгломераты, как в России. А вот та преступность, с которой приходится сталкиваться белорусам, как правило обобщенно имеет название «бытовая», хотя уместнее было бы назвать ее «низовой». Ее официальная статистика может и не видеть, так как на местах правоохранители и не фиксируют преступлений — если они не повлекли каких-то тяжких последствий, разумеется.

Сюда входит широкий спектр правонарушений, вроде семейного насилия, хулиганства, правонарушений, совершаемых в пьяном виде — в первую очередь, спровоцированных пьяными водителями ДТП (кстати, в Польше 1122 раза белорусы были пойманы именно за вождение в состоянии опьянения). Аномально высокое число белорусов гибнет на пожарах, тонет в водоемах — в большинстве случаев это тоже следствие пьянства.

Белорусская преступность — это преступность безысходности, а не сюжет для «Крестного отца». Вот только хроника последних нескольких дней: в Витебске украли крышек от люков. Под Минском поймали бомжей, забиравшихся в чужие дачи чтобы добыть еду. В Сморгони школьник ограбилдве незапертые машины, украв из них около 300 рублей для покупки себе чипсов. И это только то, что попало в сводки.

• А сколько таких правонарушений осталось вне статистики? Вот именно эти ежедневные, но массовые и незамеченные для генпрокурора правонарушения и создают криминальный шлейф для Беларуси.

Для кого-то мордобой стал настолько привычным способом решения проблем, что он искренне удивляется, почему за границей его тянут за это в тюрьму — как это случилось в Польше с одним белорусским бойцом ММА. Или ставший известной на весь мир история с брестчанином, устроившим пьяный дебош в Таиланде.

И по ходу бегства креативного класса из страны такого рода преступность как раз со страшной силой нарастает и несет угрозу обществу — вопреки всем тем цифрам, которыми оперирует генпрокурор Швед.

Геннадий ЛУКЬЯНОВИЧ